квазирыцарь
«Там еще пахло перламутровыми розовыми ракушками, где он очутился. И кругом вился сплошной мерцающий туман, похожий на дымок от экзотического табака. Хидан с опаской принюхался, повел рваными плечами, поискал глазами косу. Вытянул руку перед собой – пальцы потонули в душистом мареве. Хидан фыркнул, нервно озираясь; на висках сохли комканые кровавые струпья.
Хищник брел кругом на мягких лапах, и шерсть в его хвосте тихонько подрагивала. Хидан напрягся и сузил глаза. Амулет почти раскалился в его ладони.
Он пошатнулся, и ему показалось, что хищник в дымных завитках вот-вот бросится на него; тогда Хидан отпрыгнул в сторону и бросился бегом вперед, продираясь через густой, душный пар и ощущая за собой клыкастые скачки невидимого монстра. Ноги несли его неохотно, как через воду. Если на воздухе он десятью прыжками оказался бы уже далеко, то в жемчужной завесе эти же десять прыжков унесли его на пару протянутых рук вперед. Пятачок нового пустынного «ничего» оказался точь-в-точь таким же, какие был и предыдущий. Хидан замер, тревожно выгнув шею и озираясь. Кругом было пусто, жарко и душно – куда, черт возьми, его занесло?
А еще было тихо.
Как будто тишина заполнила его уши, зацепилась изнутри лапами. Хидан не слышал ни собственных шагов-скачков, ни сердцебиения, но, приложив к груди ладонь, он ощутил, как в нее колотится сердце.
Это становилось все страннее.
И все страшнее, особенно когда кто-то тронул пальцами его за плечо и позвал по имени. Хидан, не ожидавший ни звуков, ни касаний и уже чуть-чуть разморенный густым белесым светом, развернувшись в прыжке, занес кулак для удара.
Его руку перехватили, стиснули прохладными пальцами, потом – Хидан ощутил макушкой, - скривились.
- Охуел – с кулаками на каждого встречного кидаться? – сказал Какузу (именно Какузу, и хотя Хидан все еще не понимал, где он и что тут делает его напарник, но, черт, это было обнадеживающе), состроив скулами некое подобие улыбки. Хидан, наверное, выглядел совсем уж обескураженным, потому что Какузу отпустил его руку и глянул исподлобья, очень серьезно.
- Ты знаешь, что это за херня? – спросил у него Хидан, пытливо глядя зрачки в зрачки и неопределенно помахав рукой около себя. Белый туман всколыхнулся горячей водой от движения его пальцев.
- Похоже на твою голову. Изнутри, - Какузу пожал плечами, а потом покосился на него с сожалением: - Я, честно говоря, ожидал от этого места сплошной чернухи и твоих кровавых, заключенных в круги, треугольников – чего ж еще? А тут… - он огляделся и скорбно выгнул брови, - пусто. Эй, у тебя в голове охренеть как пусто. Видишь, ничего нет, - протянул расчерченную швами руку, поиграл пальцами с кудрявыми дымными завитками.
Игнорируя пляшущее в мыслях «что-за-хуету-он-несет» Хидан принял игру: в ответ уязвлено фыркнул, прищурился:
- А ты-то что в моей голове делаешь?
Какузу помолчал чуть-чуть, а потом сказал:
- Да хрен его знает. Попрощаться, может, пришел.
Хидан глянул на него оторопело, сжал-расслабил пальцы, вскинул бровь:
- Попрощаться? С какой это радости? Хочешь меня в этом кумаре кинуть и радостно съебать? – одним шагом сократил между ними расстояние, вцепился руками в руки, оскалился от уха до уха. – Не выйдет!
- При чем тут это? – раздраженно-задумчиво-негромко хмыкнул Какузу, опустил глаза. – Я теперь официально мертв. Тебе, кстати, руки не жжет?
- Мертв ты уже давно, - бодро откликнулся Хидан, сдвинул брови, вздрогнул в спине, почти что пугаясь. Туман сгрудился вокруг обоих плотным кольцом. Хищник примерялся, клацал зубами от голода, но прыгнуть не решался; его добыча по праву досталась другой твари, инородной, но от этого не менее опасной. Хидан повел кистью, глянул на руку напарника и округлил глаза: маленькие искристые снопы пламени, желтого и зеленого, горели на чужих пальцах.
Он схватил Какузу за запястье, поднес его к своим глазам, ткнулся в огонек носом – стало щекотно и холодно. Хидан чихнул, отшатнулся.
- Чего это такое? – глуповато спросил он, глядя неотрывно на светящиеся сгустки прохладной энергии. Всколыхнул кусочек пламени кончиком пальца, и все пять огоньков тут же сдвинулись ниже, ко вторым фалангам, оставляя за собой пустоту.
Какузу горел Эльмовыми огнями. Хидан смотрел на это во все глаза, потом подался вперед, прижался обеими ладонями к широкой, холодной груди, повел руками снизу вверх. Внутри было глухо и пусто. Раньше, когда он так делал, пять марширующих сердец бились лбами в его подставленные руки; Хидан хохотал, как безумный, и дергал веком, двигаясь с дрожащими ребрами напарника в едином темпе. Он обескуражено пошарил ладонями, двинулся еще вверх, вниз, по сторонам.
Холодный. Хидан закусил губу.
- Шаринган Какаши, - негромко пояснил Какузу.
- Это хуево, старик, - протянул Хидан с жалостью, но рук не убрал. - Повезло еще, что не один из этих малолетних коноховских долбоебов. Я бы совсем в тебе разочаровался.
Какузу отвесил ему щелбан своими полыхающими пальцами, потом вплел их в растрепанные хидановы волосы. Тот в ответ тихонько, по-гиеньи захихикал, подставился под холодную искрящуюся руку, помолчал чуть-чуть, ластясь, и сказал с надрывом, голосом, отчего-то севшим и сухим:
- Давай прощаться, что ли?
Какузу был не против.
Даже поцелуй здесь ощущался как-то иначе. Медленнее и глубже, хотя, возможно, в этом был плюс, потому что если раньше они и целовались, то это было больше похоже на схватку двух безгубых и безногих тварей, которые только и умеют, что кусаться острозубыми ртами. Какузу трогал его затылок обеими руками; одну из них медленно ели мерцающие, беззвучные огоньки. Туман набивался в уши и в рот. К тому времени, как от первой в их жизни прелюдии можно было перейти непосредственно к развлечению, от одной руки Какузу осталось только плечо. Оттуда, где раньше был закрытый черной нитяной заплаткой локоть, вырывался новый сноп желто-белых искр.
Хидан, закатив глаза и чуть не вывихнув себе челюсть в беззвучном лае, вцепился в это пламя пальцами, показалось – обжегся; отдернул руку. Странно смотрелся однорукий, кажущийся еще более смуглым в розовой дымке Какузу. Похожий на набитое сеном чучело – весь в стежках, а то, что торчало у него из оборванной руки, как раз походило на жухлую, выжженную траву.
То ли дым был слишком сладок, то ли ассоциация с чучелом – слишком необычной, но Хидан ощутил в себе странный прилив теплоты. Развел колени, обнаженный ниже пояса, взъерошил Эльмовы искры, как звериную шерсть, нашарил жесткий, хищный загривок напарника, уложил на него пальцы, потянул к себе. И сказал:
- Нет, чертов пидорас, ты не умрешь. И не надейся.
А потом, подумав, исправился:
- Мой чертов пидорас.
Потом все стало таять. Туман становился прозрачным, Какузу весь наполнился золотистым блестящим светом, Хидан ощутил, что из-под ног вынырнула опора.
Когда он пришел в себя, под языком катались комья грязи. Камни давили ему на виски и на лоб; к щеке прижимались остывшие, трупно-холодные пальцы его отделенной от тела и погребенной где-то рядом руки. Глаза – ни открыть, ни закрыть. Ресницы склеивала подземная вода.
Но даже сквозь землю, забившую ему уши, даже под грязью и валунами он все равно услышал, – ощутил? – как сверху в его холмистую могилу вонзили что-то, разрыли сверху чуть-чуть, замерли ненадолго и, удовлетворенные, закопали с новой силой.
Хидана распирало; он знал, что скажет первым, когда его освободят.
«Я же сказал, что ты не умрешь! Слушайся умных людей, долбаный придурок».
читать дальше
Он сжал в пальцах свой амулет, проехался подушечкой по гладкому, теплому кругу, поджал губу. Туман казался не просто туманом; это был монстр, слепленный из белого пара, жемчужной дымки и розовой воды, кругами ходивший около Хидана, и тому становилось не по себе. Так хищник кольцом овивает свою жертву, щерится, выпускает когти в вожделении. Хидан чувствовал себя жертвой – это было очень непривычно.Хищник брел кругом на мягких лапах, и шерсть в его хвосте тихонько подрагивала. Хидан напрягся и сузил глаза. Амулет почти раскалился в его ладони.
Он пошатнулся, и ему показалось, что хищник в дымных завитках вот-вот бросится на него; тогда Хидан отпрыгнул в сторону и бросился бегом вперед, продираясь через густой, душный пар и ощущая за собой клыкастые скачки невидимого монстра. Ноги несли его неохотно, как через воду. Если на воздухе он десятью прыжками оказался бы уже далеко, то в жемчужной завесе эти же десять прыжков унесли его на пару протянутых рук вперед. Пятачок нового пустынного «ничего» оказался точь-в-точь таким же, какие был и предыдущий. Хидан замер, тревожно выгнув шею и озираясь. Кругом было пусто, жарко и душно – куда, черт возьми, его занесло?
А еще было тихо.
Как будто тишина заполнила его уши, зацепилась изнутри лапами. Хидан не слышал ни собственных шагов-скачков, ни сердцебиения, но, приложив к груди ладонь, он ощутил, как в нее колотится сердце.
Это становилось все страннее.
И все страшнее, особенно когда кто-то тронул пальцами его за плечо и позвал по имени. Хидан, не ожидавший ни звуков, ни касаний и уже чуть-чуть разморенный густым белесым светом, развернувшись в прыжке, занес кулак для удара.
Его руку перехватили, стиснули прохладными пальцами, потом – Хидан ощутил макушкой, - скривились.
- Охуел – с кулаками на каждого встречного кидаться? – сказал Какузу (именно Какузу, и хотя Хидан все еще не понимал, где он и что тут делает его напарник, но, черт, это было обнадеживающе), состроив скулами некое подобие улыбки. Хидан, наверное, выглядел совсем уж обескураженным, потому что Какузу отпустил его руку и глянул исподлобья, очень серьезно.
- Ты знаешь, что это за херня? – спросил у него Хидан, пытливо глядя зрачки в зрачки и неопределенно помахав рукой около себя. Белый туман всколыхнулся горячей водой от движения его пальцев.
- Похоже на твою голову. Изнутри, - Какузу пожал плечами, а потом покосился на него с сожалением: - Я, честно говоря, ожидал от этого места сплошной чернухи и твоих кровавых, заключенных в круги, треугольников – чего ж еще? А тут… - он огляделся и скорбно выгнул брови, - пусто. Эй, у тебя в голове охренеть как пусто. Видишь, ничего нет, - протянул расчерченную швами руку, поиграл пальцами с кудрявыми дымными завитками.
Игнорируя пляшущее в мыслях «что-за-хуету-он-несет» Хидан принял игру: в ответ уязвлено фыркнул, прищурился:
- А ты-то что в моей голове делаешь?
Какузу помолчал чуть-чуть, а потом сказал:
- Да хрен его знает. Попрощаться, может, пришел.
Хидан глянул на него оторопело, сжал-расслабил пальцы, вскинул бровь:
- Попрощаться? С какой это радости? Хочешь меня в этом кумаре кинуть и радостно съебать? – одним шагом сократил между ними расстояние, вцепился руками в руки, оскалился от уха до уха. – Не выйдет!
- При чем тут это? – раздраженно-задумчиво-негромко хмыкнул Какузу, опустил глаза. – Я теперь официально мертв. Тебе, кстати, руки не жжет?
- Мертв ты уже давно, - бодро откликнулся Хидан, сдвинул брови, вздрогнул в спине, почти что пугаясь. Туман сгрудился вокруг обоих плотным кольцом. Хищник примерялся, клацал зубами от голода, но прыгнуть не решался; его добыча по праву досталась другой твари, инородной, но от этого не менее опасной. Хидан повел кистью, глянул на руку напарника и округлил глаза: маленькие искристые снопы пламени, желтого и зеленого, горели на чужих пальцах.
Он схватил Какузу за запястье, поднес его к своим глазам, ткнулся в огонек носом – стало щекотно и холодно. Хидан чихнул, отшатнулся.
- Чего это такое? – глуповато спросил он, глядя неотрывно на светящиеся сгустки прохладной энергии. Всколыхнул кусочек пламени кончиком пальца, и все пять огоньков тут же сдвинулись ниже, ко вторым фалангам, оставляя за собой пустоту.
Какузу горел Эльмовыми огнями. Хидан смотрел на это во все глаза, потом подался вперед, прижался обеими ладонями к широкой, холодной груди, повел руками снизу вверх. Внутри было глухо и пусто. Раньше, когда он так делал, пять марширующих сердец бились лбами в его подставленные руки; Хидан хохотал, как безумный, и дергал веком, двигаясь с дрожащими ребрами напарника в едином темпе. Он обескуражено пошарил ладонями, двинулся еще вверх, вниз, по сторонам.
Холодный. Хидан закусил губу.
- Шаринган Какаши, - негромко пояснил Какузу.
- Это хуево, старик, - протянул Хидан с жалостью, но рук не убрал. - Повезло еще, что не один из этих малолетних коноховских долбоебов. Я бы совсем в тебе разочаровался.
Какузу отвесил ему щелбан своими полыхающими пальцами, потом вплел их в растрепанные хидановы волосы. Тот в ответ тихонько, по-гиеньи захихикал, подставился под холодную искрящуюся руку, помолчал чуть-чуть, ластясь, и сказал с надрывом, голосом, отчего-то севшим и сухим:
- Давай прощаться, что ли?
Какузу был не против.
Даже поцелуй здесь ощущался как-то иначе. Медленнее и глубже, хотя, возможно, в этом был плюс, потому что если раньше они и целовались, то это было больше похоже на схватку двух безгубых и безногих тварей, которые только и умеют, что кусаться острозубыми ртами. Какузу трогал его затылок обеими руками; одну из них медленно ели мерцающие, беззвучные огоньки. Туман набивался в уши и в рот. К тому времени, как от первой в их жизни прелюдии можно было перейти непосредственно к развлечению, от одной руки Какузу осталось только плечо. Оттуда, где раньше был закрытый черной нитяной заплаткой локоть, вырывался новый сноп желто-белых искр.
Хидан, закатив глаза и чуть не вывихнув себе челюсть в беззвучном лае, вцепился в это пламя пальцами, показалось – обжегся; отдернул руку. Странно смотрелся однорукий, кажущийся еще более смуглым в розовой дымке Какузу. Похожий на набитое сеном чучело – весь в стежках, а то, что торчало у него из оборванной руки, как раз походило на жухлую, выжженную траву.
То ли дым был слишком сладок, то ли ассоциация с чучелом – слишком необычной, но Хидан ощутил в себе странный прилив теплоты. Развел колени, обнаженный ниже пояса, взъерошил Эльмовы искры, как звериную шерсть, нашарил жесткий, хищный загривок напарника, уложил на него пальцы, потянул к себе. И сказал:
- Нет, чертов пидорас, ты не умрешь. И не надейся.
А потом, подумав, исправился:
- Мой чертов пидорас.
Потом все стало таять. Туман становился прозрачным, Какузу весь наполнился золотистым блестящим светом, Хидан ощутил, что из-под ног вынырнула опора.
Когда он пришел в себя, под языком катались комья грязи. Камни давили ему на виски и на лоб; к щеке прижимались остывшие, трупно-холодные пальцы его отделенной от тела и погребенной где-то рядом руки. Глаза – ни открыть, ни закрыть. Ресницы склеивала подземная вода.
Но даже сквозь землю, забившую ему уши, даже под грязью и валунами он все равно услышал, – ощутил? – как сверху в его холмистую могилу вонзили что-то, разрыли сверху чуть-чуть, замерли ненадолго и, удовлетворенные, закопали с новой силой.
Хидана распирало; он знал, что скажет первым, когда его освободят.
«Я же сказал, что ты не умрешь! Слушайся умных людей, долбаный придурок».
@темы: чужое, очаровательная писанина, ♥ de koolmees & de beer ♥, нарутама!, ZOMBIE COMBI!
-
-
14.04.2011 в 19:58-
-
15.04.2011 в 17:05-
-
15.04.2011 в 17:16якончелизокурилкрасиво так написано. у меня нет адекватных слов, честное пионерское.
-
-
30.12.2011 в 05:11-
-
30.12.2011 в 11:55якончелизокуриломг, а я только сейчас этот комментарий увидел 0_0" вот же дайри глючат...
теплая котяра
Hidan-chan
автор вообще талантище и умница
-
-
23.05.2012 в 10:06