Чувствую себя как после пищевого отравления, надо бы пойти спать, чтобы завтра опять не жаловаться самой себе, дескать, как я хочу спать, сейчас свернусь как собака колачиком и все, все, все. Но я сижу на кровати, таращусь на собственные руки в холодном свете экрана ноутбука и потихоньку добавляю штришочки к набросанному уже Феркаду, зависая на ней:
Феркад здоровский. Я пока еще не понимаю, какой такой кусочек своей жизни я в него вложила, но мне он всегда нравился, а после уканонения в аушечке я полюбила его еще больше.
Хотелось бы сказать, что мне очень нужно с кем-то поговорить, но, даже если б я в кого-то вцепилась, мне было бы нечего ему сказать. Разве что нечто вроде "у меня пересохло в глотке, руки будто все еще в дождевой воде и не хватает теплошерстного создания на коленях" или "я хочу на «Прометея», желтых тюльпанов и пончиков из данкин донатс", но это бестолковость и не несет никакого душевного облегчения. Наверное, все таки больше хочется контакта физического, чтобы без лишних слов и все такое, но сего мне этой и следующей ночью точно не добыть, так что придется опять довольствоваться кухонным мраком и воображаемым чудовищем-стенолазом. Мы будем пить какао или чай, безумно пахнущий корицей, и убеждать меня, что все просто замечательно. Потому что все правда замечательно, а я просто на всю голову трехнутый дурак.